Разве использование медикаментов или процедур, разработанных посредством эксплуатации животных, совместимо с позицией прав животных?

Нет, несовместимо. Сторонники эксплуатации животных часто заявляют, что пользование её «выгодами» несовместимо с её критикой.

Такая позиция, разумеется, бессмысленна. Большинство из нас выступает против расовой дискриминации, но мы всё ещё живем в обществе, в котором белые люди среднего класса наслаждаются выгодами прошлой расовой дискриминации. То есть большинство наслаждается высоким уровнем жизни, который не был бы таким в отсутствие дискриминации и при справедливом распределении ресурсов, включая возможность получить образование и работу. Многие из нас поддерживают меры вроде позитивной дискриминации, которые призваны скорректировать прошлую дискриминацию. Но противники расовой дискриминации не обязаны покидать Соединенные Штаты или совершать самоубийство из-за того, что они не могут избежать того факта, что белые люди являются выгодополучателями за счет прошлой дискриминации людей цвета.

Рассмотрим другой пример: предположим, что мы обнаружили, что местная водоснабжающая компания использует детский труд, а мы выступаем против эксплуатации детей. Обязаны ли мы умереть от обезвоживания, потому что водоснабжающая компания решила нарушать права детей? Нет, конечно нет. Мы были бы обязаны поддержать отмену использования детей, но мы не были бы обязаны умирать. Аналогичным образом мы должны объединиться и коллективно требовать прекращения эксплуатации животных, но мы не обязаны выбирать между принятием эксплуатации животных и полным отказом от любых благ, которые она может предоставить.

Мы, вне всякого сомнения, можем разрабатывать лекарства и хирургические процедуры без использования животных, и многие предпочли бы такой вариант. Тем не менее, по отдельности противники подобного использования животных не имеют контроля над его государственным регулированием или корпоративной политикой в отношении животных. Говорить, что они не могут критиковать действия государства или индустрии, пользуясь выгодами от действий, над которыми не имеют контроля, абсурдно с точки зрения логики. И как вопрос политической идеологии это наиболее возмутительное подтверждение безусловного преклонения перед политикой корпоративного государства. В самом деле, утверждение о том, что мы должны принять эксплуатацию животных либо отвергнуть всё, что включает в себя использование животных, устрашающе похоже на реакционный слоган «люби или проваливай», высказываемый псевдопатриотами, критиковавшими не согласных с участием Америки в войне во Вьетнаме.

Более того, люди настолько объективировали животных, что фактически невозможно полностью избежать любой их эксплуатации. Побочные животные продукты используются повсеместно, включая дорожный асфальт и синтетические ткани. Но невозможность отказа от всех контактов с эксплуатацией животных не означает, что мы не можем отказаться от наиболее очевидных и серьезных её форм. Человек, который не застрял посреди океана или на вершине горы, всегда имеет возможность избежать поедания мяса и молочных продуктов, которые не могли быть произведены без использования животных, в отличие от лекарств и медицинских процедур, которые могут быть разработаны без опытов на животных.

Авторство: Gary L. Francione

Объем страданий животных, присущий их использованию, действительно ужасен; и мы не должны использовать животных ради «пустых» целей, вроде развлечения, но как вы можете рассчитывать, что люди прекратят есть мясо?

Во многом этот вопрос подходит для подведения итогов нашей дискуссии, потому что он сам по себе раскрывает историю взаимоотношений между людьми и другими животными больше, чем любая теория, и демонстрирует наше замешательство относительно вопросов морали в целом.

Многие люди едят мясо*. Они так наслаждаются им, что находят трудным отказаться от него, даже когда принимают во внимание этические вопросы относительно животных. Но моральный анализ как минимум требует, чтобы мы оставили свою очевидную предвзятость за дверью. Сегодня животноводство является наиболее значительным источником страданий животных в мире и в нём нет совершенно никакой необходимости. В самом деле, животноводство оказывает разрушительный эффект на окружающую среду, а растущее число медицинских работников утверждает, что мясо и другие животные продукты вредны для здоровья человека. Мы могли бы жить без убийств животных и прокормить больше людей — существ, о которых мы заботимся, как мы сами всегда утверждаем, когда пытаемся оправдать эксплуатацию животных — если бы отказались от животноводства раз и навсегда.

Желанием есть мясо были затуманены некоторые из величайших умов в человеческой истории. Чарльз Дарвин признавал, что животные не имеют качественных отличий от людей и обладают многими характеристиками, которые ранее считались исключительно человеческими, — но продолжал есть их. Джереми Бентам утверждал, что животные обладают морально значимыми интересами, потому что способны страдать, но продолжал есть их.

От старых привычек бывает сложно отказаться, но это не делает их морально оправданными. В ситуациях, в которых действуют моральные вопросы и сильные личные предпочтения, мы должны быть крайне озабочены ясностью мышления. Тем не менее, как показывает случай употребления животных в пищу, иногда наши грубые предпочтения определяют наши представления о вопросах морали, а не наоборот. Многие люди говорят мне: «Да, я понимаю, что есть мясо аморально, но я просто люблю гамбургеры».

К сожалению тех, кто любит есть животных, это не аргумент, а вкус мяса никоим образом не оправдывает нарушение морального принципа. Наше поведение просто демонстрирует, что несмотря на наши разговоры о моральной значимости интересов животных, мы готовы игнорировать их интересы, если нам это выгодно — даже если выгодой является всего лишь удовольствие или удобство.

Если мы относимся к морали серьезно, мы должны смотреть правде в глаза: если пытать собаку ради удовольствия неправильно, тогда и есть мясо неправильно.

*Прим. ред.: и другие животные продукты, разумеется, тоже. С этической точки зрения существенного различия между ними и мясом нет.

Gary L. Francione

Нарушает ли институт владения животными-компаньонами базовое право животных не быть использованными в качестве вещей?

Да. Наши питомцы — это наша собственность. Собаки, кошки, хомяки, кролики и другие животные массово производятся подобно болтам на заводе или, в случае с птицами и экзотическими животными, отлавливаются в дикой природе и перевозятся на огромные расстояния, многие из них при этом погибают. Питомцев выставляют на продажу в точности как другие товары. И хотя некоторые из нас могут обращаться со своими животными-компаньонами хорошо, большинство из нас обращается с ними плохо. В Америке большинство собак проводит менее двух лет в доме, прежде чем их отдают в приют или как-либо ещё отправляют новым владельцам; более 70% людей, берущих животных, отдают их обратно, относят в приюты или выбрасывают. Нам всем известны ужасные истории о соседских собаках на коротких цепях, проводящих бóльшую часть своей жизни в одиночестве. Наши города полны бродячих котов и собак, влачащих жалкую жизнь, умирающих от голода и переохлаждения, страдающих от болезней и мучений со стороны людей. Некоторые люди, утверждающие, что любят своих питомцев, бесчувственно калечат их, купируя им уши и хвосты, выдирая им когти, чтобы те не царапали мебель.

Вы можете обращаться со своими животными-компаньонами как с членами семьи и действительно признавать за ними внутреннюю ценность или базовое право не быть вашим ресурсом. Но это в действительности означает, что вы просто придаете своей собственности бóльшую стоимость, чем средняя на рынке; стоит вам передумать и закон защитит ваше решение назначить ежедневные и жестокие избиения вашей собаки в воспитательных целях или перестать кормить кошку, чтобы она была более мотивирована ловить мышей в подвале вашего магазина, или убить животное, потому что вы не хотите больше тратить на него деньги. Вы свободны в оценке своей собственности по своему усмотрению. Вы можете решить часто полировать свой автомобиль или можете позволить отделке ржаветь. Выбор за вами. До тех пор, пока вы обеспечиваете минимальное техническое обслуживание своего автомобиля, чтобы он мог пройти проверку, любые решения, которые вы принимаете относительно него, включая решение сдать его на металлолом, это ваше дело. До тех пор, пока вы предоставляете минимум пищи, воды и укрытия своему питомцу, любые другие решения, за исключением пыток без причины, это ваше дело, включая решение бросить своего питомца в местном приюте (где животных убивают или продают на опыты) или решение отнести его ветеринару, чтобы убить.

Gary L. Francione

Как вы определяете, кто может иметь права? У насекомых есть права?

Я определяю это по способности чувствовать, так как утверждаю, что чувствующие существа имеют интересы и обладание ими является необходимым условием для участия в моральном сообществе. Способны ли насекомые чувствовать? Являются ли они сознательными разумными существами, способными испытывать боль и удовольствие? Я не знаю. Но моё незнание, где в точности провести эту линию, или затруднение провести её не освобождают меня от обязательства сделать это и не позволяют мне использовать животных как угодно. Хотя я могу и не знать, способны ли насекомые чувствовать, я точно знаю, что коровы, свиньи, цыплята, шимпанзе, лошади, олени, собаки, кошки и мыши способны. Более того, сейчас общепризнано, что и рыбы способны чувствовать. Поэтому факт того, что я не знаю, способны ли насекомые чувствовать, не освобождает меня от морального обязательства в отношении животных, о способности чувствовать которых мне доподлинно известно.

Как правило, этот вопрос призван продемонстрировать, что если мы не знаем, как в точности определить участие в моральном сообществе, или затрудняемся сделать это, тогда мы не должны определять его никак. Такие рассуждения несостоятельны. Рассмотрим следующий пример. Существует множество разногласий относительно сферы охвата и степени прав человека. Одни люди утверждают, что здравоохранение и образование являются фундаментальными правами, которыми цивилизованное государство должно наделить всех; другие — что здравоохранение и образование являются товарами, как и всё остальное, что не является субъектом права, и люди должны платить за них. Но я полагаю, что вне зависимости от наших разногласий о правах человека — как бы мы не колебались относительно точности их определения — мы все, несомненно, согласимся, что, например, геноцид аморален. Мы не говорим, что уничтожать целые народы морально приемлемо из-за разногласий относительно права людей на здравоохранение. Аналогичным образом наша неуверенность или разногласие относительно способности муравьев чувствовать не являются разрешением игнорировать интересы шимпанзе, коров, свиней, цыплят или других животных, о способности чувствовать которых нам хорошо известно.

Gary L. Francione

Если бы мы не эксплуатировали животных, у нас бы не было общества, каким мы его знаем. Разве этот факт не доказывает, что использование животных морально оправдано?

Нет. Во-первых, такой вопрос подразумевает, что мы бы не изобрели альтернативы использованию животных, если бы это было необходимо в силу недоступности животных или вследствие нашего морального решения отказаться от использования их в качестве ресурсов.

Во-вторых, даже если бы использование животных было необходимо для общества, каким мы его сегодня знаем, аналогичный аргумент мог бы иметь место в отношении любой человеческой активности. Например, без войн, патриархата и других форм насилия и эксплуатации мы бы не имели общества, каким мы его знаем. Тот факт, что данная активность была необходимым средством для того, что некоторые из нас считают желаемой целью, не означает, что это средство морально оправдано. Современные американцы не наслаждались бы своим уровнем процветания, если бы не человеческое рабство, но это не значит, что рабство было морально приемлемой практикой.

В-третьих, существует наконец аргумент, что наше нынешнее общество с его насилием, загрязнением, неравномерным распределением ресурсов и самыми разными формами несправедливости в меньшей степени заслуживает конца, чем некоторые думают, и что мы не должны так охотно поддерживать порядки, которые привели нас к такому положению.

Gary L. Francione

Вероятно ли, что продвижение более «гуманного» обращения с животными приведет к отмене их институционального использования?

Нет, это маловероятно. Законы против жестокости, требующие гуманного обращения с животными, были и остаются популярными в Соединенных Штатах и Великобритании вот уже более сотни лет, но мы используем больше животных, чем когда-либо, и так жестоко, как никогда прежде. Разумеется, произошли некоторые изменения. В некоторых странах, как в Британии, телята получили больше места и немного социального взаимодействия перед забоем; в некоторых штатах Америки запрещены обычные капканы и животные, используемые для производства меха, ловятся в «гуманные» (прим. ред.: «гуманный» капкан отличается от обычного тем, что его стальные дуги обиты синтетическим нейлоном) или выращиваются в маленьких проволочных клетках перед тем, как быть убитыми газом или электричеством. По федеральному Акту о Защите Животных приматы должны получать некоторую психологическую стимуляцию, пока мы используем их в ужасающих экспериментах, заражая их болезнями или пытаясь выяснить, какую дозу радиации они способны вынести прежде, чем станут дисфункциональными. Некоторые практики, такие как бои животных, были запрещены, но, как я и утверждал, такие запреты больше говорят о классовой иерархии и предубеждениях, чем о нашей моральной обеспокоенности проблемами животных. В общем, изменения, которые мы наблюдаем в результате велферистских законов, являются не более чем отводом глаз от реальных проблем.

Это не должно нас удивлять. Законы против жестокого обращения исходят из того, что животные — это собственность людей, и в этом контексте предполагается существование баланса между интересами людей и животных. Но, как мы видим, в действительности мы не можем найти баланс между интересами собственников и их собственности, потому что собственность не может иметь интересы, которые защищались бы вопреки интересам её владельца. Принцип гуманного обращения, применяемый через велферистские законы, требует, чтобы собственники животных обеспечили такой уровень заботы, какой является необходимым для определенной цели использования, и ничего более. Если мы используем животных в экспериментах, то они должны получать такой уровень заботы, какой требуется для получения достоверных данных, и не более. Если мы используем специально разведенных животных для производства шуб, то они должны получать такой уровень заботы, какой требуется для производства мягких и блестящих шуб, и не более. Если мы выращиваем животных для еды, то эти животные должны получать такой уровень заботы, какой требуется для производства мяса, которое можно будет продать по определенной цене с определенным спросом, и не более. Если мы используем собак, чтобы защитить свою собственность, мы должны обеспечить такой уровень заботы, какой требуется для содержания собаки в этих целях. Пока мы обеспечиваем собаку минимумом пищи, воды и укрытия — мертвая собака не послужит нашей цели — мы можем держать эту собаку на метровой привязи и избивать её, сколько захотим, ради «воспитательных» целей.

Мы требуем признания моральной значимости интереса животных в избегании страданий, но наши действия относительно них противоречат этому требованию. Если мы действительно уважаем моральные интересы животных, мы должны отменить их институциональную эксплуатацию, а не просто регулировать их использование через велферистские методы, предполагающие легитимность их имущественного статуса.

Авторство: Gary L. Francione

Разве не существует законов, требующих «гуманного» обращения с животными?

Существуют. В разных странах принято огромное количество таких законов, и все они совершенно бесполезны.

Во-первых, эти законы не запрещают самого использования животных, в котором нет необходимости, они якобы запрещают обращение, которое не является необходимым для данного использования. Это идет вразрез с нашим моральным принципом о том, что животные имеют моральную ценность и что нам нужно серьезное оправдание для причинения им страданий или их убийства.

Закон, запрещающий «ненужные» страдания в рамках ненужного использования не имеет смысла. Стали бы мы принимать законы, предписывающие живодерам причинять животным боль и убивать их «гуманно»? Нет, мы бы сочли это аморальным! Потому что причинение животным страданий ради удовольствия не является необходимостью. Аналогичным образом у нас нет необходимости в употреблении животных в пищу или в других формах их эксплуатации, а значит, принимать законы, регулирующие эту эксплуатацию, так же аморально.

Давайте рассмотрим этот пример в человеческом контексте. Допустим, у нас есть правило, запрещающее «ненужные» страдания жертв изнасилований и требующее «гуманного» обращения с ними. Теперь если X изнасилует Y, будет лучше, если он причинит меньше вреда. Будет лучше, если он не будет бить Y в дополнение к изнасилованию. Но стали бы мы поддерживать закон, запрещающий причинение «ненужных» страданий жертвам изнасилований и предписывающий насиловать их «гуманно»? Нет! Это не имеет смысла и это морально оскорбительно. Разумеется, делать что-либо аморальное менее вредоносным образом лучше, чем более вредоносным. Но это не значит, что аморальное становится моральным.

Во-вторых, учитывая экономические реалии современного мира, идея «гуманного» обращения с животными хотя в некотором смысле и утешительна для потребителей, остается всё же чистой фантазией.

Животные являются собственностью. Они являются товарами. У них есть рыночная стоимость. Мы можем очень любить кошек, собак и других животных, но когда речь заходит о законе — они просто наши вещи. Мы можем отвезти их к ветеринару, где их убьют, когда мы захотим.

Разумеется, животные в качестве собственности отличаются от других видов собственности тем, что животные способны чувствовать и имеют интересы. Однако защита этих интересов стоит денег, которые мы, как правило, тратим только тогда, когда это оправдано экономически. То есть закон обычно запрещает причинение страданий животным только тогда, когда это экономически выгодно.

Законы о защите животных, как правило, либо прямо исключают то, что считается «нормальной» или «обычной» практикой институционализированного использования животных, либо суды интерпретируют причиненные при такой практике боль и страдания как «необходимые» и «гуманные». То есть закон следует за индустрией в введении стандартов «гуманного» обращения. Эти законы основаны на предположении, что производители животных продуктов не причинят животным больше вреда, чем требуется для производства конкретного продукта. Цель большинства законов о защите животных заключается в том, чтобы сделать производственный процесс более эффективным.

Кроме того, эти законы на самом деле вовсе не о животных, они о людях и о том, чтобы заставить людей не переживать на тему использования животных. Мы можем успокоить себя идеей, что поступаем «гуманно».

Давайте внесем ясность: законы, требующие «гуманного» обращения, разрешают пытки животных. Специализированные животноводческие хозяйства являются ничем иным, как огромными пыточными камерами.

Разве употребление «гуманных» животных продуктов не может служить хорошим первым шагом?

Нет.

Если мы согласны, что животные имеют моральную ценность, тогда нам необходимо найти вескую причину для причинения им любых страданий. Даже если их убивают «гуманно» — это убийство, и оно просто не может быть «гуманным».

Давайте представим это в контексте людей. Вы узнаёте, что ваши соседи избивают своих детей, и по какой-то причине государственным органам нет до этого никакого дела, и вы решаете поговорить с ними. После разговора соседи соглашаются с вами, что не должны бить детей, но вместо полного отказа от побоев они принимают решение сократить количество ударов или бить детей более мягким ремнем.
Разве это лучше?
Конечно да.
Разве это правильно?
Конечно нет!
Нас устроит только полный отказ от насилия над детьми.

Кроме того, в существующих экономических реалиях животные являются собственностью, и защита их интересов стоит денег, поэтому идея о том, чтобы значительно сократить их страдания подобным образом, является абсолютной фантазией. Это невозможно.

Если вы считаете, что животные имеют моральную ценность, тогда ваше обязательство перед ними состоит в том, чтобы полностью отказаться от их эксплуатации в условиях, когда для такой эксплуатации нет необходимости.

Я никогда не смогу отказаться от своей любимой еды.

Мы утверждаем, что животные имеют моральную ценность и что мы не можем причинять им страдания без веской причины, а затем игнорируем сказанное, потому что считаем трудным перестать есть что-либо, что нам нравится.

Удовольствие не может служить веской причиной. Подумайте об этом. Если некий живодер скажет, что ему очень нравится издеваться над животными и он просто не может отказаться от этого, согласимся ли мы с таким оправданием?

Хотя предпочтения вкуса и не могут когда-либо стоять выше серьезных вопросов морали, следует добавить, что существует веганская альтернатива практически любой пище животного происхождения.

Но даже если бы не было альтернатив — даже если бы вам пришлось отказаться от чего-либо — можете ли вы действительно сказать, что цените животных в моральном плане и что ваше удовольствие от вкуса может превзойти стремление животного избежать страдания и смерти? Разве вкусный обед стоит страданий и смерти животных?

Но быстро перекусить гамбургером более удобно.

Если животные хоть что-то значат с моральной точки зрения, удобство действительно ничем не отличается от удовольствия или развлечения, когда речь идет о нелепых оправданиях.

Если вы действительно считаете, что животные обладают хоть какой-то моральной ценностью — вы не будете оправдывать их эксплуатацию удовольствием, развлечением или удобством.

Если вы относитесь к морали серьезно и хотите, чтобы ваши действия соответствовали вашим словам, вам придется искать веганские альтернативы невеганской пище.